В далеком июне 1905 года броненосец «Потемкин», на котором произошел мятеж, причалил к берегам Одессы, где бушевали революционные волнения. С прибытием судна, накалило обстановку в Южной Пальмире до предела – чтобы все взорвалось. Нужна была лишь искра. И она была.
В прошлом материале мы рассказывали о том, как раскручивались события на броненосце и в самой Одессе. В этой статье мы написали об их последствиях.
15 июня ситуация в Одессе, особенно в порту, стремительно ухудшалась. К вечеру с территории почти исчезли простые зеваки, и пришли много бездомных и бедняков с окраин. Были найдены и разграблены склады с вином и водкой, начался гигантский пожар. Армия же до позднего вечера в порт не заходила. По свидетельствам очевидцев, заснувшие на мостовой пьяные заживо сгорали в огне, а возбужденная толпа поджигала все, что еще оставалось нетронутым. Горели не только склады, но грузовые составы (сгорело около ста вагонов и не успевшие уйти от берега корабли – таким образом, в огне исчезли, минимум, пять пароходов). Порт превратился в один гигантский костер. Свидетельства пожара напоминают ад на земле. Опять же Замятин:
«Мы подошли к путям. Сломя голову мчались товарные поезда: спасали что можно. На каком-то перекрестке остановилась карета скорой помощи: подбирали человека с отрезанными поездом ногами, он бормотал что-то веселым, пьяным, заплетающимся языком».
Возле Нового мола было совсем светло. Пылало все: даже самая набережная – деревянная, осмоленная. Даже море, куда вылиты были сотни бочек керосина и спирта,– пылало у берега синим огнем.
Пьяные огнем и вином, обезумевшие люди надрывались –перекричать рев пламени. Красные отблески прыгали на них – или это они плясали вокруг огня дикий танец, они, которым показалось, что сегодня им можно.
Жизнь здесь стоила грош. Идти тут было жутко; мы поднялись наверх, на эстакаду.
Отсюда как на ладони виден был – весь в пламени порт».
Пожарные не могли справиться с огнем – толпа осыпала их градом камней. Уже поздним вечером в порт, наконец, зашла армия – и стала расстреливать всех подряд. Вот что писал Замятин.
«Залпов теперь нет: теперь – сплошной, не перестающий треск выстрелов. И должно быть, у всех – как эхо – эта внутренняя дрожь. Нет, не от ружейной стрельбы, а от пулеметов: от этого сухого, бездушного, страшного своею машинностью гороха. С полуночи – пулеметы не переставали.
Все молчали, слушали. На берегу вплетались в выстрелы длинные стоны – вот уж близко совсем. Матрос влез на мачту, говорил сверху:
– Все отсюда виднехонько, все до капли. Во-во-во, солдаты на них идут, штыками их... Бра-атцы мои!
Неохотное, разрозненное ура. Как сломанные, сухие хворостинки – выстрелы револьверов, потом сверху, с берега – винтовочный залп...
Пули жалобно пели высоко, в мачтах. Потом одна, другая шлепнулась в шлюпку на той палубе, где мы сидели. Нужно было отсюда уходить вниз.
Динамо у нас не работала. В кают-компании тускло качались масляные лампы. Сидели все молча, без конца слушали. Только часам к четырем, к рассвету, стали затихать выстрелы, и мы разошлись по каютам».
Уже упоминавшийся соратник Ленина, прибывший в Одессу, называет поджог порта провокацией властей:
«Между тем одесская полиция не дремала. Она мобилизовала и подпоила подонки одесских босяков, которых в этом торговом городе всегда было много. В районе порта начались грабежи и погромы, кончившиеся грандиозным пожаром порта».
Свидетельствует Николай Золотарев капитан парохода «Россия».
«К полудню команда стала врываться на пароходы и удалять команды, которые ушли. Я остался на своем пароходе с помощником и видел, как в три часа убили стражника Глотова какие-то люди из толпы». Около четырех часов толпа стала разбивать ящики с пивом и водкой»……. После четырех часов толпа стала разбивать пакгаузы и бросать товары в море. Ни полиции, ни солдат не было».
Помощник капитана на пароходе «Платон» также подтверждает, что толпа снимала команды с кораблей, на «Платоне» это произошло дважды, так как матросы вернулись на судно.
Интересные детали прозвучали уже в следующем году на судебном заседании по иску компании РОПИТ, чье имущество сгорело в порту. Свидетель, инспектор компании, сообщил, что обратился перед пожаром к градоначальнику с просьбой прислать в порт войска и получил ответ, что градоначальник передал свою власть командующему войсками. В свою очередь офицер ответил, что «войск у него мало, они нужны ему для охраны города, а в порт он даст, когда придут войска по железной дороге».
Еще: «Шло много женщин, по одежде похожих на работниц и жен рабочих, некоторые останавливали нас, спрашивали, правда ли, что начальство разрешило всем бедным людям брать все, что им нужно и уносить к себе домой?»
И еще: «Промчавшись по Польскому спуску, пожарная команда на Таможенной площади была кем-то задержана и ее дальше не пустили, и она уехала обратно, не выпустив ни одной струи воды… Скорее всего все это дело было организовано черносотенным палачем градоначальником Нейгардтом…Одесские солдаты ненадежны, а полиция без войск выходит не хочет… Дойдя до монастыря мы увидели, что в парке (имеется в виду парк Шевченко - ред.) виднеются лошади, оружия, а возле них люди в шинелях».
Чуть позже автор свидетельств удивляется, зачем подтянули обычную полевую артиллерию – ведь против броненосца она была бессильна.
В штабном отчете о действиях войск отмечается, что пожарные сразу не смогли начать тушить пожар по нескольким причинам. Во-первых, толпа забрасывала их камнями, а обещанное военными чинами прикрытие из солдат не было выделено. Во-вторых, поначалу градоначальник потребовал убрать пожарную машину и она уехала. По другим свидетельствам, градоначальник потребовал убрать армейскую охрану, выделенную для пожарных.
В самой Одессе в те дни тоже были беспорядки – в городового кинули бомбу, из проезжавшей пролетки в казаков кинули бомбу, были и просто перестрелки с казаками. На Пересыпи толпа перекрыла трамвайные пути, кое-где росли баррикады, в центре закрылись еще работавшие лавки.
До сих пор точно неизвестно число погибших той ночью в порту – от десятков трех по версии тех времен, до полутора тысяч в советской историографии. Понятно, что убитых было много. Той же ночью в Одессе объявили военное положение.
Несмотря на все ночные события, утром команда «Потемкина» решила провести похороны матроса Вакуленчука. На это было получено разрешение от местных военных властей. Тогда же произошло событие, повергшее в шок тех, кто еще оставался спокоен. Броненосец стал стрелять по городу. Три холостых и два боевых.
Об этом упоминали в своих воспоминаниях многие известные одесситы, в том числе и Корней Чуковский. Вот что он написал в своем дневнике.
«Ночью пришел на дачу Сладкопевцев с невестой. Они только что из города. Началась бомбардировка. Броненосец норовит в Соборную площадь, где казаки. Бомбы летают около. В городе паника».
По счастью, все ограничилось двумя боевыми выстрелами, никого не поразившими. Один снаряд попал в дом в центре, один улетел на Бугаевку. Экипаж уверял, что целился по домам командующего войсками в Одессе и градоначальника, но промахнулся. Зажиточная буржуазия сразу же после этих выстрелов начала бегство из города.
Тут стоит обратиться к одесским газетам. 15 июня по старому стилю «Одесские новости» публикуют указ городского головы с просьбой «в виду тревожного настроения не собираться на улицах и не примыкать к толпам во избежание несчастных случаев от стрельбы войск». Красивый эвфемизм, ничего не скажешь. Где-то в середине таким же мелкие шрифтом странице в газете заметка – о толпах народа, шедших в порт, куда привезли труп убитого моряка, о сгоревшем порте, о казаках и взрыве бомбы. Рядом – о зверствах цензуры, возмущения журналиста в том, что в Еврейской больнице ему отказались сообщать число поступивших раненных и попросили удалиться. Заявление собственника другой газеты, что выпуск его издания приостановлен по «местным причинам».
В одном из следующих номеров публикуется сводный отчет о том, как Одесса пережила эти страшные дни. Вот заметка о массовом бегстве из города.
«Еще 16 июня началось усиленное движение публики на Одесский пассажирский вокзал. Тысячи людей переполняли все помещения вокзала с багажом и без багажа. Пассажиры - мужчины и женщины, со слезами на глазах обращались к железнодорожной администрации с настойчивыми просьбами дать им билеты, пришлось к обыкновенным поездам прицеплять по 5-6 вагонов. Но все эти дополнительные вагоны, в которые набивались масса пассажиров, не могли удовлетворить просьб нахлынувшей публики. Большинство оставивших Одессу пассажиров выезжали в Кишинев, далее нечетко, другие близлежащие станции. Пассажиры не требовали удобных мест и все равно переполняли как первоклассные вагоны, так и рабочие поезда четвертого класса».
В следующем номере упоминается, что одесситы бежали, в том числе, и в Раздельную. Там за ночь на сдачу на ночь приспособленного для сна чердака брали сумасшедшие по тем временам деньги от трех до пяти рублей. А в Кишиневе, Тирасполе и Знаменке из-за кратковременного наплыва одесситов с деньгами сразу прыгнули вверх цены - например, в местных гостиницах, втрое.
Однако потом броненосец вдруг ушел из порта. Причина была проста – к Одессе подходил из Севастополя Черноморский флот (только одних броненосцев в эскадре было пять штук) и, находясь на рейде порта броненосец был бы просто расстрелян. «Бой» в море был весьма странным. Ни одна из сторон не произвела ни одного выстрела, а на броненосце «Георгий Победоносец» вспыхнул мятеж, он перешел на сторону «Потемкина» и ушел с ним в Одессу. Собственно на этом бой с бунтовщиками был закончен. Командование поняло, что на своих матросов рассчитывать не может и поспешило удалиться, пока мятеж не вспыхнул на флагмане и командующего эскадрой не повесили на рее вниз ногами или не пропустили под килем. Между тем на «Георгии Победоносце» офицеров не казнили, их просто высадили на побережье в десятках двух километров от тогдашней Одессы, и пошли дальше. В порт пришли уже два броненосца. Поначалу военное командование решило, что бунт усмирен и один броненосец сдался другому. Чуть позже в одесский порт зашел миноносец, однако он не решился на активные действия против двух броненосцев и ушел обратно в Севастополь.
Дальше же события развивались хаотично. Моряки явно не знали, что делать. В сгоревшем порту стояли войска, однако «Потемкин» смог получить уголь и снабжение. «Георгий Победоносец» передумал бунтовать и сдался властям, а «Потемкин» ушел кочевать по Черному морю – он ходил вдоль Крыма и в итоге ушел в Румынию и со второй попытки сдался там местным властям. Уже после исчезновения с одесского рейда обоих броненосцев, в порт зашел военный корабль «Прут», где убили несколько офицеров и решили присоединиться к восстанию. Однако «Потемкина» там не нашли, поскитались и в итоге тоже сдались властям.
Бродивший по Черному морю дикий броненосец расстроил морскую торговлю в Одессе и во всем регионе. Страховые компании объявили убытки от пожара в порту форс-мажором, торговые пароходы боялись ходить по морю дальше Констанцы, а Англия всерьез подумывала отправить свой флот в Черное море под предлогом борьбы с «Потемкиным». Ведь на Черноморский флот надежды не было. В Севастополе готовились к массовому бунту моряков (он произойдет позже, в конце года), на берег массово списывали, а то и арестовывали экипажи, одесские власти объявили убытки от пожара и беспорядков примерно в половину годового бюджета города. Николай Второй в общем упоминал «Потемкин» в своих дневниках четырежды, была и такая запись: «Дал бы Бог, чтобы эта тяжелая и срамная история поскорее окончилась».
Никто не знал, что впереди у Одессы и империи. До грандиозного еврейского погрома в Одессе оставалось четыре месяца. А спустя 12 лет не станет уже и империи.
Автор: Максим Войтенко
При написании статьи использованы материалы Одесского областного архива, а также библиотеки Одесского национального университета имени Мечникова.
