Профессор Виктор Соколов – один из тех (увы, немногих!) настоящих профессионалов, кому смело можно доверить свое здоровье. Он прошел в медицине долгий путь, и сегодня одно только перечисление его регалий займет не менее половины журнальной страницы. В.Н. Соколов – доктор медицинских наук, заслуженный деятель науки и техники Украины, действительный член нескольких международных академий, автор фундаментальных научных исследований в области лучевой диагностики, пионер компьютерной томографии в СССР , награжден престижными медалями Европейской академии наук. В сентябре Виктору Николаевичу исполняется 75. Он полон энергии: ведет больных, работает с аспирантами, делает доклады на серьезных международных форумах, а в свободное время пишет мемуары – есть что вспомнить.
С воспоминаний и началась наша беседа.
– Виктор Николаевич, вы – выпускник Одесского мединститута?
– Я родился в 1937 году в Одессе, поэтому не удивительно, что, решив стать врачом, поступил именно в наш медицинский институт имени Пирогова. Окончил его с отличием и был направлен на работу в Одесский институт туберкулеза, а потом, в связи с закрытием института, перешел в Жовтневую районную больницу районным фтизиатром. Но меня привлекали современные медицинские технологии, хотелось быть причастным к техническому и методологическому прогрессу в медицине. А в те годы очень активно развивалась рентгенология, уже просматривались совершенно новые пути ее развития. И я решил пройти стажировку по рентгенологии в Одесской ОКБ. Стал по совместительству врачом-рентгенологом. В 1963 году поступил в аспирантуру на кафедру рентгенологии и радиологии, которой руководил известный радиолог Е.Д. Дубовой. В 1966-м защитил кандидатскую диссертацию, посвященную лучевой диагностике патологии наружных и внутренних структур глаза с использованием радионуклидов. С 1969 года работал сначала ассистентом, затем доцентом кафедры рентгенологии и радиологии Одесского медицинского института. В эти годы на кафедре проводились клинические испытания новых радионуклидов, их применение в клинической практике. Я активно участвовал в этом процессе, занимаясь применением новых радионуклидов при лечении патологии орбит глаза и головного мозга, усовершенствованием методик лучевой диагностики.
В 1973-м защитил докторскую диссертацию по данной проблеме и вскоре возглавил кафедру рентгенологии и радиологии нашего медина. Тогда же совместно с одесскими учеными-медиками Е. Д. Дубовым и В. В. Решетняком мы выпустили в свет первую отечественную монографию, посвященную ангиографии и радиографии сосудов головного мозга.
Памятным для меня стал 1975 год. Тогда я прошел пятимесячную специализацию по клинической радиологии на кафедре института усовершенствования врачей под руководством академика А. С. Павлова. А главное: как соисполнитель в разделе «лучевая диагностика патологии глаза и орбит» стал лауреатом Государственной премии СССР в составе коллектива авторов монографии под редакцией академика Н. А. Пучковской, в которой были обобщены результаты этой работы.
– Казалось бы, достигнуты уже самые высокие профессиональные вершины. И вдруг вы оказались в Москве? Говорят, благодаря вам там появился первый в Советском Союзе томограф...
– Страна-то была одна – что Одесса, что Москва, и мы, медики, знали о достижениях друг друга. Поэтому не так уж удивительно, что я, одессит, в 76-м году был назначен на должность заведующего отделением рентген-радиологии Кремлевской больницы и стал главным рентген-радиологом 4-го Главного управления МЗ СССР.
Одним из моих пациентов был Косыгин (Председатель Совета Министров СССР – прим. авт.). Он спросил меня однажды, какой аппарат я хотел бы заполучить для нас. Я ответил: компьютерный томограф. В Америке их уже 35, во Франции – 10, в Германии – 12, почему в Советском Союзе нет ни одного? Через несколько дней меня пригласили в Госплан, и я взялся за переговоры с компанией «Дженерал электрик». Мы приобрели у них наш первый аппарат за 1 миллион 200 тысяч долларов. Но на нем еще нужно было уметь работать, и меня командировали учиться в Америку. Я выбрал Сан-Францисский университет, где на тот момент уже в течение трех лет работали такие специалисты и была подготовлена первая монография по компьютерной томографии.
А через четыре месяца случился политический скандал – в Москве осудили диссидента Щаранского, чуть ли не вся Америка поднялась на его защиту, и я как представитель СССР стал в университете персоной нон грата. Госдеп США официально принес мне извинения и предложил поучиться там, где пока еще не интересуются Щеранским. И я полетел в Рочестер, в клинику Мейо. Это знаменитое лечебное учреждение, где проходят диагностику все президенты США, там работают многие лауреаты Нобелевской премии. Мне повезло, что удалось и там набраться опыта. А когда я вернулся, у нас уже устанавливали томограф.
– Каково вам было в роли пионера компьютерной томографии в те непростые времена? Тяжело было доказывать превосходство новейших методов?
– Вот вам пример, чтобы вы понимали, как это все было. Поступил к нам с диагнозом «рак левой почки» Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Петр Машеров. Мы провели обследование на томографе и отвергли этот грозный диагноз. Но белорусы настаивали, я не мог убедить их в обратном, и начальник 4-го управления при Минздраве Евгений Иванович Чазов (знаменитый кардиолог, впоследствии министр здравоохранения СССР – прим. авт.) позвонил Брежневу, а тот ответил: если белорусские товарищи настаивают – оперируйте. На следующий день операция. Я не выдержал – захожу в операционную. Наш главный уролог, академик Лопаткин как раз трогает почку и машет мне головой: ничего нет! Я выхожу и задаю вопрос Чазову: «Там нет опухоли, что делать?». Он: «Мы получили задание – оперировать!». На академике лица не было, когда он вышел из операционной – шутка ли, удалить человеку здоровую почку! Конечно, с одной стороны, у меня от сердца отлегло – мой диагноз подтвердился. Но с другой... Ужас! Вскоре Машерова не стало, он погиб в автокатастрофе – его машину протаранил «Камаз », потом говорили, что это было подстроено...
– Я знаю, что после этого вы работали в Центральном институте гастроэнтерологии, Институте фтизиопульманологии, и там тоже появились томографы не без вашей помощи...
– Меня в Институт фтизиопульманологии так и сманили: приобретите нам, говорят, третий компьютерный томограф в стране, вы ведь уже все концы знаете (смеется). Там мне отдали целый отдел, я в нем воплотил все свои идеи. Это была большая школа, я благодарен судьбе за такую возможность.
– А в Одессу почему вернулись?
– Я аллергик, всегда страдал, когда распускались березовые почки. Работая в 4-м управлении, я легко мог достать билет на самолет и часто «сбегал» в Одессу – вечером дышал воздухом в Отраде, а утром снова был в Москве.
Меня постоянно звали назад в Одессу, вот в 87-м я и вернулся. И повторно возглавил кафедру лучевой диагностики и лучевой терапии с курсом радиационной медицины. В эти годы мы продолжили усовершенствовать диагностические компьютерные программы, разрабатывали новые технологии в диагностике многих соматических и ряда онкологических заболеваний. Я стал автором ряда фундаментальных научных исследований в области радиоиммунной и радиоферментной диагностики, современной рентгенорадиологической диагностики патологии легких, средостения, печени, поджелудочной железы и патологии желудочно-кишечного тракта. Издал 10 монографий и свыше 425 научных работ.
В начале 90-х мы создали центр диагностики «Юж-Укрмедтех», куда приобрели самое современное оборудование – два компьютерных томографа, маммограф, УЗИ. Организовали школу по подготовке специалистов компьютерной томографии для всей Украины и Молдовы. Я стал президентом Ассоциации радиологов Южного региона и вот уже 10 лет являюсь модератором Международной конференции «Высокие медицинские технологии XXI века», которая проходит в Испании.
– В советское время были проблемы одного свойства, сегодня, наверняка, уже другого. Если тогда нужно было доказывать, что нам в принципе нужна эта новейшая техника, то сегодня проблема найти на нее деньги...
– Мы бросили эту затею – приобретать с помощью государства какую-либо аппаратуру. Вот, к примеру, кибернож. Это уникальный прибор для лечения рака радиохирургическим методом, который профессор Спиженко в Киеве приобрел за частные деньги. Он уже умер – не выдержал груза проблем, которые на себя возложил. Я недавно обратился с письмом в Кабмин. Описал, что такое кибернож и что если за рубежом такое лечение обходится от 15 до 30 тысяч долларов, то у нас оно будет в 8-10 раз дешевле. Стоимость аппарата – 6-8 миллионов долларов, нужен инвестор, а если такового не найдется, я просил включить приобретение киберножа в Госбюджет Украины. Отреагировали на письмо через два с половиной месяца, ответ пришел в нашу областную администрацию. Сообщили, что на закупку такого оборудования до 2016 года деньги не предусмотрены. Вот так... Я выступал с докладом в Австрии и видел, какая там у них аппаратура. Мы отстали, по-моему, навсегда. У нас 4-срезовая аппаратура для диагностики, а у них 64-срезовая, разницу понимаете?
– Вы совершенно не обнадеживаете...
– И я открыто говорю, что очень разочарован тем, что происходит. Мы строим перинатальные центры по всей стране, а у нас от онкологии умирают трудоспособные люди и мы не можем делать своевременную современную диагностику. Если раньше оперативное лечение было государственной заботой, то теперь хирурги ходят с протянутой рукой – это все знают! Кто-то может продать машину, квартиру, а у кого-то ничего нет, и эти люди просто тихо умирают. Сегодня у нас очень низкий уровень абитуриентов медицинских вузов, кроме того, Болонский процесс свел на нет стройную академическую систему образования. Теперь студенты видят человеческие органы только на картинках... И это будущие врачи! А что будет через 10 лет?
– А у вас никогда не появлялось желание все это бросить и уехать?
– Нет! Когда я учился в Америке, меня приглашали там работать. Но я отказался – меня отпустили учиться, мне доверяли, как я мог? Ну, а потом – семья, моя жена намного моложе меня, мы уже 20 лет вместе прожили, сыну 16. И дело свое у меня есть – наш научно-диагностический центр. А вот сына хочу отправить за границу учиться менеджменту.
– Медицина ему не близка?
– Я хочу, чтобы он сам выбирал, без моего давления. Пусть поучится, подумает, что ему интересно, выберет свое направление, а там захочет – вернется, захочет – останется. Мой младший сын – это моя вторая молодость. Дома у нас тренажерный зал, мы вместе занимаемся. Я, кстати, до сих пор бегаю на море по утрам!
– Вы, несмотря ни на что, оптимист!
– Знаете, я ведь хоть и врач, а многие годы вообще не обследовался, лет десять, наверное. Приходят пациенты – как они себя любят, как они себя жалеют, все у них болит. А я говорю: выбросьте все это из головы! Мой внутренний девиз – быть здоровым. Это самое главное в нашей жизни! как они себя любят, как они себя жалеют, все у них болит. А я говорю: выбросьте все это из головы! Мой внутренний девиз
Ольга Алексеева