Михаил Рева не нуждается в представлении – известный в Украине и далеко за ее пределами талантливый скульптор, автор целого ряда памятников, скульптур и арт-объектов в Одессе и Киеве. Мы встретились с Михаилом Рева в мастерской, застав его за работой над очередным проектом, и попросили ответить на ряд вопросов.
«ИСКУССТВО – ЭТО БОЛЕЗНЬ»
– Мы сейчас находимся в вашей мастерской, она одновременно и музей?
– Нет. Это просто перевалочная база.
– Что вас побудило заняться скульптурой?
– Я вообще считаю, что искусство – это болезнь, придуманная Всевышним, он был первым творцом. Если он награждает кого-то этим, то это не просто благо, а всегда испытание.
– И ни разу не пожалели?
– Я бы даже сказал, что болезнь прогрессирует.
– С признанием?
– Я не говорил бы о признании. Для того чтобы заниматься искусством, надо быть искренним человеком. Надо иметь в душе любовь. Художник – это тот человек, который первым осмысляет и чувствует те работы, которые он делает, потом он их дарит людям. Я жил в Советском Союзе, где искусство было орудием идеологии.
– Насколько сложно было заниматься искусством в советское время?
– Свой первый портрет Ленина я вылепил на 3-м курсе. Это был просто подарок мне и моей супруге, потому что мы жили год на эти деньги. Вылепить небольшой бюст Ленина по тем временам стоило 1350 рублей. Поэтому люди, которые занимались пропагандой коммунистических идей в сфере искусства, зарабатывали большие деньги, но теряли свободу и индивидуальность. Все проекты, которые я сейчас делаю, – они разные. Над проектом музейного комплекса «Бабий Яр» я работаю с осмыслением этого места и трагедии, которая произошла здесь. Комплекс для Центра культуры вина «Шабо» – это история ростка, подаренного Господом, из которого начали делать напиток – вино.
ЕСТЬ ГОРОД У МОРЯ
– Что для вас значит Одесса?
– В Одессе познакомились мои родители. Моя мама жила возле парка Шевченко, а папа недалеко учился в мореходке, так они и познакомились. Дедушка и бабушка также жили в Одессе. Просто в тот период, когда я родился, мой отец работал на Керченской переправе капитаном. Мне было около пяти лет, когда мои родители вернулись в Одессу. Так что Одесса для меня родной город в полном смысле этого слова, это город, который сохранил в себе принципы и репутацию. Я всегда понимаю, что репутацию можно потерять один раз и навсегда. Мне повезло с учителями, такими как Борис Давыдович Литвак. Он был в своих принципах непоколебим. Это и есть одесская суть.
– В Одессе легко творить?
– В Одессе непросто творить.
– Это связано с аудиторией или с ответственностью?
– Нет, это из-за того, что этот город всегда имеет свое мнение. И угодить всем практически невозможно. В некоторых случаях мне это удавалось. Моя первая работа в Одессе – фонтан у Воронцовского дворца. Это современная работа, установленная к 200-летию Одессы, сейчас ее воспринимают как исторический памятник. И экскурсоводы рассказывают, как возле этого фонтана Пушкин соблазнял графиню Воронцову. Вот это я считаю одесским признанием.
РАБОТА НАЧИНАЕТСЯ С ПРОСТРАНСТВА
– С чего начинается работа над новым проектом?
– Я всегда говорю, что начинаю работу с пространства. Для меня это очень важно.
– То есть место, где скульптура будет стоять?
– Всегда представляю, как она будет жить в этом пространстве. Потому что скульптура должна найти свое место. Самая главная формула: когда нет желания ее оттуда убрать.
– А дальше идет проект и воплощение в материале?
– Дальше идет идея, проект, концептуальная часть. Если мы возьмем пример Аркадии, то, возможно, какая-то игровая часть. Там есть игра природы и объектов, потому что любое дыхание моря сразу будет восприниматься этими штуками, они будут двигаться. У них даже драматургия у каждой разная. Я хотел сделать необычно яркими вещами, которые внесли в пространство элемент радости и детства. Так как там появилось огромное пространство, а сама архитектура достаточно современна, пришлось находить современное решение.
– В Одессе осталась та тайна, та аура, о которой вы говорите? Ведь сейчас застройка идет весьма хаотично.
– Не только в Одессе застройка идет хаотично, мы вообще развиваемся хаотично. Мы еще не пришли к определенным правилам и законам. Самое главное, найти гармонию – наличие правил и законов. Одессу строили по правилам и законам архитектуры, золотого сечения, генерального плана, все было продумано. Сейчас делаются большие ошибки, которые связаны с тем, что нет комплексного решения. Каждый район города, квартал должен развиваться комплексно. Если мы когда-то к этому придем, то не будем делать глупых вещей.
– И какие пути решения данной проблемы?
– Надеюсь, что будут даны большие полномочия главному архитектору города и градостроительному совету. Кстати, хорошая формула, когда есть два архитектора города. Один отвечает за бумажные функции, законодательные, а второй – за архитектурные и эстетические задачи. Городской совет должен проводить регулярные конкурсы с нормальным призовым фондом, приглашать ведущие архитектурные компании мира. Все делать открыто, получать проекты. Потом предлагать их инвесторам для реализации. В таком случае уйдет элемент коррупции. И тогда мы получим объективное формирование городской среды, касающееся районов, потом в комплексе и всего города.
– Возможно, это превращение некоторых зданий или даже районов в арт-объекты?
– У нас есть огромные территории депрессивных районов. Как реанимировать эти огромные территории? Их же нельзя возродить. Значит, надо что-то придумать. Может, это будет игровой бизнес, туризм или создание технопарков.
– Вы готовы принимать в этом участие?
– С удовольствием. Я готов принимать участие во всем, что имеет здравый смысл.
ОБ ИСКРЕННОСТИ И КРИТИКЕ
– Как вы относитесь к современному искусству и насколько релевантный сам термин «современное искусство»?
– Да, я люблю авангардные вещи, нестандартные решения, потому что это всегда должно быть неожиданно. Я вообще за сумасшедшее новаторство. Сейчас технологии позволяют делать невероятные вещи и пространственные решения. Человечество достаточно серьезно продвинулось в плане технологий. Но я занимаюсь скульптурой и для меня это консервативный вид искусства, который требует прикосновения. Скульптура – она одушевленная. Есть контакт энергии душевной и энергии материала. Да, можно сделать перформанс из досок, поджечь их, и это будет захватывающий спектакль. Но в скульптуре есть элемент времени и момент искренности. Моя преподавательница говорила: «Прежде чем отлить в бронзе, подумайте, что о вас скажут лет через 150». Это определенный культурный код, который передается через поколения. Для меня искусством является все. Не только пластика, но и театр, и кино, и музыка. Все, что направлено на душевное обогащение человека.
– Как вы относитесь к тем, кто критикует ваши работы?
– Критика зависит от общества. Так как мы живем в непростое время и нас в основном окружает отрицательная энергия, то в душе мы становимся очень злыми людьми, нетерпимыми ко всему, иногда мы просто боимся своей свободы. Мы теряем момент радости. Радоваться солнцу, полету листьев. Эти мгновения надо уметь впитывать. Искусство – это лекарство для человечества, которое дает возможность позитивно смотреть на мир.
«ПРИВИЛ ЛЮБОВЬ К ИСКУССТВУ»
– Можно мы перейдем к более личным вопросам? У вас есть дочь, которая, как и вы, занимается искусством. Насколько вы повлияли на ее становление?
– Во-первых, ее заразили оттуда (показывает наверх), а потом и я в том числе. В наше время очень сложно иметь искреннюю душу, потому что мир стал достаточно бесчувственным. Легче пользоваться ничего не выражающим виртуальным пространством, прятаться под никами, а в искусстве ты не спрячешься. Дело не в авторе, а в искренности. Когда моя дочь захотела стать художником, я ей сказал: «Маша, вообще нашей семье не хватает бухгалтера». Я хотел, чтобы она занималась прагматичным делом, это спокойнее. Но сработали гены, и я могу ею гордиться. Она настоящий художник.
– Вы когда-то критиковали ее работы?
– Я никогда не критикую ее работы. Ты можешь искать, копаться, находить, но это твоя индивидуальная проблема. Если я ей подскажу, то это будет не ее решение. Она может со мной посоветоваться по каким-то вопросам или уже показать окончательный результат и узнать мое мнение, но уже как зрителя.
ДИЗАЙН КАК ЭЛЕМЕНТ ИГРЫ
– Михаил, расскажите о том, каким образом шла работа над дизайном Аркадии?
– Аркадия переводится как беззаботное место. Это место, где люди получают удовольствие. Это положительная энергия, поэтому я сделал там морские цветы, не совсем в духе Греции, но в духе самого названия. Человек идет подпитать себя солнцем, искупаться в море.
– Во время открытия один маленький ребенок сказал, что эти фигуры похожи на леденцы.
– Да, они могут быть похожи на все что угодно. Главное, это тот позитивный момент, который они несут. Они могут напоминать леденцы, цветы, кораллы все что угодно. Самый экстравагантный вариант, который я встречал, – это светофор для инопланетян. Это совершенно необычная вещь, и с этим никто не поспорит.
– Это был единственный вариант или существовали альтернативные?
– В том решении это был единственный вариант. Мне надо было сделать доминанту данного пространства. Когда кто-то говорит, что ему это не нравится, то я говорю – уберите, и все пропадет. Вы оттуда извлечете то, что является сейчас главным акцентом.
На фото: Михаил Рева и его «12-й стул» (1998 год)
Автор: Станислав Кинка
