Когда со сцены «Вечернего квартала» звучат слова из песни: «Валера, Валера, я буду нежной и верной», создается впечатление, что это ответ зрителя на выход человека, который традиционно передает залу привет от всего авторского коллектива «Студии Квартал 95». К своим сорока с хвостиком он успел взять «Телетриумф», разыграть почти всех своих друзей и основательно подсадить нас на свой интеллектуальный юмор. Валерий Жидков, он же Тамбовский Волк, один из самых талантливых авторов этого цеха, сценарист, шоумен, актер и телеведущий.
– Валерий, ваш юмор действительно покорил публику. Но начиналось все с кавээновской команды Тамбовского технического университета. Вы учились там на инженера-системотехника. Почему вначале выбрали именно эту профессию?
– Последних пару лет в школе я увлекался программированием. Этот предмет только вводился тогда в общеобразовательную программу. Но так получилось, что к тому времени я уже успел освоить азы этой науки самостоятельно. У меня был свой персональный компьютер. Конечно, это была какая-то последняя, тупиковая ветвь отечественной кибернетики. Там что-то куда-то надо было загружать прямо с магнитофонной кассеты, но и это по тем временам было жутко редкой штукой. И позволило мне, вместе с еще одним моим одноклассником, быть на шаг впереди даже нашего преподавателя информатики. И объяснять ему перед уроком что, собственно говоря, он будет нам сегодня преподавать.
Увлечение и подтолкнуло нас с товарищем из всех специальностей, которые предлагали в то время тамбовские вузы, выбрать именно эту. Потому что в тот момент она была единственной, имеющей непосредственное отношение к предмету нашего интереса. Но потом любовь к компьютерам была как-то постепенно вытеснена любовью к творчеству и КВН. Так что назвать себя полноценным инженером-системотехником у меня язык не поворачивается. А вот мой товарищ, с которым мы все это начинали, и сейчас продолжает работать по специальности и писать программы для каких-то крутых штук. Я теперь уже не сильно в этом разбираюсь.
– Несмотря на проявившуюся любовь к творчеству, вы идете служить во внутренние войска, а затем работать в милицию. Создается впечатление, что у вас был план сделать там карьеру. Насколько связаны между собой эти два пункта вашей биографии?
– Нет, никаких таких планов не было. Про армию скажу честно: просто папа помог попасть в часть поближе к дому. Это был максимум, чем он мог мне помочь, потому что, несмотря на все возможности «отмазать» меня от службы, у него даже мысли такой не возникало. Этот вопрос даже не обсуждался. А служба в милиции и вовсе возникла из сложившихся обстоятельств. Вернувшись из армии, я в течение полугода нигде не мог себя пристроить. И после всех мытарств, опять же со стороны папы, поступило предложение поработать опером. В той ситуации сложно было отказаться, и я решил попробовать себя еще и в роли борца с экономической преступностью.
– Ну и как, получилось?
– Сложно сказать. У меня неплохо получалось работать с документами: я находил все ошибки и нестыковки, за которые можно было уцепиться. Но вот в работе с людьми я был не силен. Когда нужно было кого-то расколоть, я тут же начинал всех жалеть и выступать в роли адвоката. Тогда на помощь мне обычно приходил напарник, мы играли в злого и доброго полицейского.
– Но результат все-таки был?
– Наверное, был какой-то. Но удовольствие от этого результата я получал очень скромное. Служба приносила мне все что угодно, кроме радости и удовлетворения. Это было полное несоответствие моей натуре. Конечно, я понимал, что найти такую же выгодную работу – в плане социальных гарантий, постановки в очередь на квартиру – будет очень сложно. И этот фактор немного успокаивал и некоторое время удерживал. Но в какой-то момент меня переполнили эмоции, я написал рапорт и ушел в никуда, практически на улицу.
– Еще до того, как поступило предложение переехать в Киев?
– Да, задолго до этого.
– Ну а когда оно поступило, это была хорошая финансовая перспектива?
– Честно говоря, о финансах мы думали тогда в последнюю очередь. Не только я, но и весь «Квартал» тоже. Просто нам так нравилось заниматься творчеством, что мы искали любую возможность реализоваться за пределами кавээновской сцены. Поэтому, когда криворожские ребята позвонили и сказали, что они нашли в Киеве какого-то дядьку, который имеет какие-то связи на каком-то телевидении, и они хотят себя в этом попробовать и не хочу ли я с ними, – сразу же ответил: хочу! Потому что это был шанс.
Но мы приехали и оказалось, что связи у этого дядьки не такие уж и сильные, как виделось вначале. И в течение первого года мы занимались вообще непонятно чем. Я даже не понимаю сейчас, каким образом нам удавалось тогда зарабатывать, оплачивать съемные квартиры, в которых мы жили целым общежитием. К тому же выяснилось, что КВН и телевидение – это абсолютно разные вещи. И нам приходилось многому учиться, чтобы доказать, что мы потенциально на что-то способны. Вот так, обучаясь и наступая на собственные грабли, мы потихонечку превратились в работников телевидения. Постепенно все пришло. В том числе и финансы.
– И когда ваши доходы смогли догнать те, милицейские?
– Года через два. Ведь только спустя полтора года я смог снять себе здесь отдельную квартиру. Это стоило тогда, если не ошибаюсь, 180 долларов в месяц, но я уже мог наконец платить такие деньги и перевезти сюда жену и ребенка. Ну и на всякий случай с ними переехала и теща (смеется). Вот таким составом и живем до сих пор. Только количество детей увеличилось: теперь у нас уже есть и коренная киевлянка.
– Значит, главным мотивом переезда был творческий поиск. Но есть анекдот, что вы оказались в Украине после того, как однажды очень «удачно» пошутили про Путина. Скажите, а как вообще относятся к вам на родине?
– Это шутка не имеет под собой какого-то конкретного события. Путин тогда, в 2003-м, еще достаточно спокойно относился к юмору в свой адрес. Ну а по поводу отношения ко мне – я даже не знаю. В российской глубинке, наверное, не очень интересуются украинским телевидением. Да и, приезжая к родителям, я по улицам особо не хожу. Мне просто некогда это делать. Ведь есть всего каких-то четыре дня, а хочется успеть съездить с родными куда-то в лес или на рыбалку. Ну и повидать всех друзей, убедиться, что наши отношения по-прежнему остаются хорошими. Только такие поездки, к сожалению, случаются очень редко. В том числе из-за известных событий.
– После переезда в Украину вы какое-то время находились в тени, работая в основном как автор. И только спустя несколько лет явили себя широкой публике. Почему так случилось?
– Я сейчас уже не могу четко проследить почему. Оно как-то так само собой получилось. У кого что лучше выходило, тот тем и занимался. Я, кстати, выходил на первые концерты «Квартала» на каких-то второстепенных ролях. Но, честно говоря, за то время, которое я тратил на все эти репетиции, мне было гораздо проще что-то написать. И поэтому нас, сценаристов, в какой-то момент освободили от участия в концерте. Да и сказать, что я был в особом восторге от игры на сцене, не могу.
– То есть желания воплотить образ какого-то политического персонажа у вас нет?
– Я не получаю большого удовольствия от пребывания в образе другого человека. И не сильно уверенно в нем себя чувствую. Может, просто у меня нет актерской жилки перевоплощения. Мне гораздо комфортнее быть самим собой. И это намного интересней, чем играть других людей. Мне нравится совершенствовать именно себя. В какой-то момент я дорос до того, чтобы выходить на сцену один в том образе, который сам в себе воспитал. Делая то, что мне кажется интересным.
Моя главная позиция заключается в том, чтобы собрать зрителей, с которыми мне интересно общаться. И которым интересно общаться со мной. Это люди, которые воспринимают мои мысли как мысли родного человека. Соглашаются с ними или нет – другой вопрос, но от этого им не менее интересно. Это люди, с которыми мы общаемся на одном языке. К этому я и стремлюсь, и мне кажется, что мне удалось собрать в своих залах именно таких зрителей.
– Да, зрители по достоинству оценила такой подход. На вашем недавнем концерте в Одессе был «переаншлаг». А в столичном Октябрьском дворце у вас сольник под названием «Обо всем». Вы позиционируете его как интеллектуальный юмор?
– Я не стал бы говорить, что это какой-то особый интеллектуальный юмор. Любой юмор рассчитан на интеллект. Может, он просто не такой игровой, более спокойный. И заставляет где-то чуть-чуть подумать. Сама форма моего обращения к зрителю подразумевает его участие в этом. Мой зритель не просто слушатель, он – мой собеседник. Он может где-то со мной поспорить, побороться, причем на равных.
Этой концертной программе уже больше года. В нее вошли практически все мои номера, начиная от первого, с которым я когда-то вышел на сцену. Но тем не менее это не просто сборник. Как по мне, это уже более сильный и взрослый продукт. В нем прослеживается желание не просто рассмешить людей, но и поделиться с ними каким-то видением происходящего. Взглядами на то, как мы живем, какие у нас ценности.
Об этом же будет и следующая программа, которая сейчас готовится и которая, скорее всего, выльется в отдельный проект. Она будет менее смешной, но более глубокой. Потому что шутить над всеми этими ребятами у власти мы просто не успеваем. Они очень динамично изменяются. И шутят над собой уже, по сути, сами. Так что смешнее пошутить над тем, что они делают, уже не получается. Да и, наверное, я все это уже перерос. Мне хочется затрагивать темы, которые действительно вечны. Потому что проблема не в этих персонажах, а в первую очередь в нас. Когда мы поменяемся сами, тогда и станем выбирать других, которые могут созидать и строить, а не воровать и ломать. И менять себя нужно на самых простых уровнях, в самых простых вещах. Обратить свое внимание на отношения в семье. На отношение к себе. К другим. На то, что и кто тебя окружает. Вот на этих вещах и нужно сосредоточить внимание.
– Как будет называться этот проект?
– Good night Show. Это пока рабочее название. Но, скорее всего, оно таким и останется. Формат шоу будет больше похож на концерт для небольшого зала. За годы работы на телевидении я убедился, что телезрители гораздо легче воспринимают юмор, если он идет не напрямую через экран, а через живого зрителя в зале. Так ты становишься участником действия и можешь ощутить особую атмосферу, когда кажется, будто побеседовал с умным человеком дома на кухне. И вынес из этого что-то главное для себя. Вот эту атмосферу я и хочу каким-то образом с экрана передать людям. Чтобы они не просто легли спать с хорошим настроением, но еще и задумались над чем-то.
– Создание такой атмосферы, наверное, требует каких-то особых приемов в подготовке. Поделитесь своими секретами, что это за процесс?
– Этот процесс настолько неосязаемый, что его сложно описать. Я даже не пытался бы систематизировать его. И, думаю, что все, кто пытался бы, потерпели бы фиаско. Потому что, как только юмор дает себя обуздать, он перестанет быть смешным. Очень сложно сказать что-то о каких-то секретах. Хотя приемы построения вот этого парадокса, который и вызывает смех, есть у каждого. И конструкция построения мысли, одной из форм которой является шутка, очень индивидуальна. Лично мне помогает богатый словарный запас, позволяющий чуть вальяжнее или комфортнее чувствовать себя в мыслительных потоках, подавать какие-то более интересные их формы.
– Ваши шутки звучат довольно остро. И многих интересует, нет ли здесь, в Украине, на вас наездов за такой юмор? Вот Википедия пишет, что пародию «Игра непристойных» все - таки запретили.
– «Игра непристойных» скоро пойдет отдельным проектом. Пока не запрещают, значит, и наездов нет. И мы будем держаться, пока с нами зритель.
Беседовал Виталий Виноградов
