Прошла неделя с тех пор, как началось стремительное и мощное контрнаступление Вооруженных сил Украины на Слобожанщине. Бывшая "вторая армия мира" вынуждена была бежать с оккупированных ею территорий. Потому что ее застали фактически врасплох: в то время как Россия сосредотачивала силы на Херсонщине и угрожала наступлением на Краматорск, Славянск, Бахмут, Генштаб ВСУ в полной секретности разрабатывал наступательную операцию. Она, как говорят эксперты, будет записана в мировую военную историю.
Эксперт Центра оборонных стратегий, полковник запаса Виктор Кевлюк — о контрнаступлении на Харьковщине, украинских перспективах на Луганщине, окружении российских сил на Херсонщине и вооружении, которое необходимо ВСУ для победы.
Об этом он рассказал в интервью «Фокусу».
"Они пошли с таким напором и рвением, что не останавливались трое суток"
Благодаря чему Вооруженные силы Украины смогли так мощно пойти в контрнаступление вплоть до государственной границы?
Во-первых, благодаря качественному планированию операции. Во-вторых, была проведена мощная информационная кампания по дезинформации противника относительно реальных намерений. Президент публично заявил, что надо вернуть Херсонщину, туда начали перебрасывать силы, там закипели бои, активно начала действовать ударная авиация, регулярно сообщалось об уничтожении высокоточным оружием, в частности, РСЗО HIMARS, вражеских складов с боеприпасами, командных пунктов, что создало уверенность в начале контрнаступления именно на Херсонщине.
Как потом оказалось, все ждали, когда противник наконец-то решит, что надо бежать всех спасать. И он побежал: бросил много ресурсов, уплотнил боевые порядки, передислоцировал более-менее боеспособные подразделения. И сразу после этого ВСУ несколько раз ударили по мостам, разрушение которых заперло российские силы на правом берегу, а источники материально-технического обеспечения – на левом. В этой ловушке они довольно некомфортно себя чувствуют и не имеют физической возможности оперативно среагировать на какие-либо наши действия по другим направлениям.
Когда наше военное командование убедилось в том, что сложились благоприятные условия для проведения наступательной операции на Слобожанщине, эта операция началась.
Можете объяснить, как поэтапно она происходила?
Операция достаточно оригинальная. Я могу ошибаться, но мне вспоминается почерк генерала Виктора Муженко. Либо он, либо кто-то из его учеников. Второго такого мастера рейдовых действий, думаю, нет не только в Украине, но и в Европе.
Одновременно на нескольких направлениях 5 сентября были предприняты якобы локальные тактические действия, которые вдруг вылились в достаточно мощный напор на левом фланге двумя бригадами территориальной обороны, прорвавших боевые порядки россиян и начавших наступление через Чкаловское на Шевченково. В районе Балаклеи одновременно с трех сторон украинские подразделения начали окружать город. Противник из-за угрозы окружения начал отход и "случайно" в лесах, через которые должен был отступать, встретился с отрядом KRAKEN Сил специальных операций ВСУ, который ждал, был готов. Как следствие, вышли оттуда не все россияне.
Балаклея была раньше украинским арсеналом, там хранились боеприпасы. Россияне пошли по этому пути, также держали там запасы, потому что это удобное для хранения место, оборудованное на закрытой территории – охрана, посты, колючка, все как надо. То есть, чисто боевых подразделений там было немного.
Пока россияне решали – где же будет главный удар, на Чкаловское или на Балаклею, между ними в прорыв пошли десантники 25-й воздушно-десантной бригады. Причем пошли они с таким напором и рвением, что не останавливались трое суток. А потом внезапно из этой пыльной колонны "откуда ни возьмись" появилась 92-я механизированная (пункт постоянной дислокации — Чугуев), которая вдруг вышла на Шевченково.
Появление механизированной бригады в одном месте в один момент – это для противника повод валить оттуда как можно быстрее. А еще вдруг из той же колонны появилась 93-я бригада, которая вышла с севера к Изюму. Таким образом, россияне одновременно получили четыре проблемы.
А это, как оказалось, неприятный сюрприз для россиян. Этими дерзкими рейдовыми действиями одновременно трех бригад, из которых две – очень мощные, тяжелые механизированные, с танками, на боевых машинах пехоты со скорострельным мощным оружием, со своей артиллерией, по четыре дивизиона в каждой бригаде, с противовоздушной обороной, прорвались через всю оперативные построения противника, разрушив систему огневой поддержки, логистики, медицины, эвакуации, ремонта – все то, что у нормальных военных находится в межпозиционном пространстве и осуществляет поддержку и обеспечение войск, ведущих бой на первой позиции. А тут первая позиция куда-то вдруг исчезла, второй там, как оказалось, не было совсем – они только на 202-й день войны решили, что "неплохо бы оборудовать". И соответственно, когда там разрушилось то, что было внутри, все остальное посыпалось, перемешалось, как пазл.
То есть чем-то там управлять крайне было сложно, потому что внутри этого пазла где-то потерялись и управленцы со штабами, с узлами связи. В один момент отключились средства РЭБ (радиоэлектронная борьба. – Ред.), и у нас все начало летать. Мы все видим, за всем наблюдаем. Благодаря союзникам мы получаем спутниковую информацию практически в режиме настоящего времени. Мы видим, где готовятся очаги сопротивления. Это все обходится, все это остается "на закуску" движущимся во второй волне подразделениям второго эшелона.
Есть специализированные подразделения Национальной гвардии, обученные наведению порядка в тылу. То есть, у противник всегда есть альтернатива – бежать или сдаться. Полноценных условий для сопротивления ударная группировка ВС Украины врагу не предоставила. Большинство военных противника избрало "бежать". Нормально бежали, догнали не всех. Кое-кто добежал до Белгородской области, где и потерялся.
Вот именно так выглядит широкими мазками картина этой операции. Операция не завершена. Мы еще не на всех участках достигли государственной границы. Не совсем мне понятно, что будет за пределами государственной границы, ведь на территории РФ находятся объекты, которые мешают нам спокойно жить. К примеру, позиционные районы, из которых обстреливают Харьков. Пока эта угроза не будет ликвидирована, ракетный террор не прекратится. То есть я так думаю, на ту сторону мы сходим, порядок наведем немного.
Интересная ситуация сложилась на стыке границ Харьковской, Луганской, Донецкой областей после того, как гарнизон Изюма – кто сбежал, кто умер. Россияне бросили кучу техники – такой шикарный ленд-лиз, даже мы не думали, что он вот так начнется и Москва примет в этом участие. Там около 300 единиц исправной или с минимальными повреждениями боевой техники. Кроме того, брошены огромные запасы боеприпасов. Боеприпасы мы, конечно, им вернем с доставкой. Технику, пожалуй, нет.
Далее была также Белогоровка (Луганская область. – Ред.). Там соседи с севера шесть раз переправу строили. Все шесть раз удачно. Но каждый раз наша артиллерия уничтожала все это. Они отчего-то с бараньим упрямством строили новые. Хорошо, приехали мы, с первого раза построили понтонный мост, форсировали Северский Донец.
В это же время – Лиман (Донецкая область. – Ред.). Из которого россияне не знали, бежать или нет. Отступили четыре российские мотострелковые бригады — 15, 21, 30, 74. Состоялась стихийная самоэвакуация русского гарнизона из Кременной (Луганская область. – Ред.). В Рубежном (Луганская область. – Ред.) осталась комендатура, укомплектованная местными коллаборантами. Уехал в неизвестном направлении гарнизон из Сватова. Из Старобельска (Луганская область. – Ред.) россияне также убрались, кто в Луганск, кто на Милово (Луганская область, граница с РФ. – Ред.) – "эвакуировались" на российскую территорию.
То есть, успех на Харьковщине вызвал эффект домино, падающего в направлении правого фланга российской группировки на Донбассе.
И операция будет продолжаться?
Еще не конец. Каким образом россияне будут исходить из сложившейся ситуации, сказать трудно. Если сейчас организовывать оборону на левом берегу реки Оскол – ерунда, на пять дней, возможно, нас это и задержит. Там все будет перекопано артиллерией: наши "ландшафтные дизайнеры" – молодцы в этой войне, и все.
Россияне в подвешенном состоянии: то ли отступать, то ли пытаться организовать какую-то оборону. Но пока ни то, ни другое у них не получается. Я бы еще подождал, посмотрел, что решат.
Вы упомянули Кременную Луганской области, она как раз на стыке территорий, контролируемых украинской и российской армией. То есть, она может быть следующей освобождена?
Там уже все, кто мог на чем-то бежать, сбежали, но мы еще туда не дошли (уже после записи интервью глава Луганской ОВА Сергей Гайдай заявил, что российские силы вернулись в Кременную. – Ред.). Я бы сказал, нет такой особой военной необходимости быстро туда продвигаться. Но, безусловно, это точка на железнодорожной ветке, ведущей на Лисичанск, и ее нужно взять под контроль.
Россияне не ожидали такого контрнаступления, они заявляли, что идут на Бахмут, Краматорск, Славянск…
Они даже пробовали туда идти.
Почему они не ожидали?
Нельзя быть одинаково сильными повсюду. Если вы хотите наступать в одном месте, вы не можете делать это во втором, третьем, четвертом и т.д. То есть, в одном месте концентрируется все необходимое для активных действий, на всех остальных все замедляется, там можно говорить о совсем другом формате боевых действий. Мы наступали там, где противник был ограничен в ресурсах. Некоторые мероприятия происходили время от времени в Изюме, но ничего не получалось. Кроме того, противник был захвачен врасплох, когда находился в наступательном оперативном построении. Речь о совсем другой плотности войск, они находятся скученно, удобно наносить мощный удар. То есть, попасть по такому скоплению у переднего края (там и склады с боеприпасами, и штабы) гораздо проще, чем по рассредоточенным, окопаным, замаскированным войскам. Соответственно, воспользовавшись такой ситуацией, мы и преуспели: порываясь туда, где противник собирался наступать.
Почему разведка россиян просчиталась?
Если говорить об оперативной разведке, то, скорее всего, они до сих пор не имеют объективной картины происходящего в операционной зоне. Что касается тактической разведки, то у них там огромное количество разведывательных подразделений специального назначения, которые они используют, как сказал один харьковский "классик", "немножко по-дебильному".
Если вы используете спецназ в качестве штурмовой пехоты, значит, вы идиоты. В подготовку бойца спецназа вложены огромные средства – это "штучные" люди, стоимость обучения которых может достигать полумиллиона долларов. Вот смотрите, как действует отряд KRAKEN. Они научены работать в тылу – автономные, мобильные, решают специальные задачи разведки, не воюют как пехота. У россиян в обороне — 45-я бригада спецназначения воздушно-десантных войск сидела в окопах в районе Малой Камышевахи. Там же где-то 2-я бригада спецназначения из Пскова. То есть, когда разведчиков используют как пехотинцев, возникает вопрос: кто же разведчик?
Имея также большое количество информации даже на тактическом уровне, ее нужно правильно проработать. И из этого анализа следует сделать правильные выводы.
То есть, кто-то на тактическом уровне приходит к выводу, что противник готовит наступление, потому что произошли определенные перемещения и сосредоточения. Все это постепенно поднимается наверх, обобщается. И на каком-то этапе эта тактическая правда сталкивается с ситуацией, где формируется виртуальная реальность высшего военно-политического руководства РФ. Они 200 дней рассказывают: "Все идет по плану", "Мы почти победили". И тут какой-то капитан из забытой богом бригады сообщает о каком-то наступлении. И эта информация не вписывается в контекст. Проще сказать капитану – ты не прав, не так оценил. То есть, даже правильно проделанная внизу работа может вести к ложным решениям.
В СМИ иногда сравнивают операцию на Слобожанщине с Киевской: россияне отошли, технику бросили. Есть ли что-нибудь общее?
Ничего. Это как сравнивать кран с горячей водой и холодной – оба краны, но разные. Нельзя сравнивать оборонительную операцию с наступательной. Это вообще разные векторы. Кроме одного общего момента – организатор обороны Киева и наступления в Харьковской области – генерал-полковник Александр Сырский.
Кстати, о Сырском сейчас часто вспоминают. Что-нибудь можете о нем сказать?
Он мой бывший командующий, потому оценивать его с моей стороны, думаю, некорректно.
"Я не уверен, что на Луганщине что-то прямо сейчас нужно делать"
Какие ключевые точки удалось взять под контроль украинской армии и какие еще необходимо, если говорить о Луганщине?
Сложный вопрос. Освобождение территорий, восстановление территориальной целостности государства – набор важных точек. Мы видим, что к этой операции тщательно готовились, ведь очень быстро возобновляется работа органов власти, Национальной полиции, "Киевстар" отчитывается о возобновлении связи в Балаклее, "Новая почта" возвращается.
Что нужно делать в Луганской области? Я не уверен, что там что-то прямо сейчас нужно делать. Противник сейчас находится в состоянии большой растерянности, что же делать дальше. Потому не стоит ему подсказывать. Кроме того, интересных направлений для дальнейших действий достаточно, какие из них выберет Генеральный штаб – лучше там спрашивать. Но он вряд ли скажет. Потому что подготовка таких масштабных мероприятий, которые были так скрыты, говорит о овладении натовским стандартом "безопасность операции" — за это время мы многому научились.
Поговорим о Лисичанске. Он был под контролем Украины? И какие планы на Северодонецк?
Думаю, все будет хорошо с Северодонецком. Мы туда вернемся. Когда – сказать не могу.
Придет время, когда украинская армия подойдет в Луганской области к так называемой линии разграничения, укрепленным "границам", что будет там?
Что касается "линии разграничения" 2014 года, то после того, как Россия начала так называемую "специальную военную операцию", как они обозвали войну, она денонсировала все ранее подписанные соглашения, в том числе Минские договоренности и все протоколы к ним. Сегодня это условная линия, которая существует только в воображении, для нас она ничего не значит. До тех пор, пока мы не решим, что с этого оборонительного рубежа пора начать наступление.
Как можно уберечь освобожденные территории, особенно пограничные с РФ в Харьковской области?
Позиции, с которых стреляла вражеская артиллерия, находились, если я не ошибаюсь, в районе поселка Уды. Реактивные системы с дальностью стрельбы более 70 км могли и могут работать на территории РФ. Ракетные еще дальше. Авиация действует с аэродромов еще глубже. С артиллерией мы покончили чисто физически, уничтожив огневые позиции, отбросив их за пределы досягаемости, реактивные системы могут быть уничтожены в порядке контрбатарейной борьбы. Но все, что имеет отношение к ракетному оружию – одна из задач Сил специальных операций. Они научены их искать и отправлять в последний путь. Думаю, так оно и произойдет. Это малотравматично в плане нанесения ущерба гражданской среде в районах, откуда происходят пуски.
Что делать с аэродромами противника, сложно сказать. Генерал Бен Ходжес, бывший командующий объединенными вооруженными силами США в Европе, по этому поводу выступал – рекомендует уничтожить их совсем. Сейчас нам нечем это сделать. Если мы такие решения получим, чисто технологически, пожалуй, так и произойдет.
После столь стремительного контрнаступления, как будет действовать РФ, она же захочет ответить?
Их министр иностранных дел озвучил какую-то очередную чепуху, что они там уважают какие-то суверенные границы, непонятно где. Больше им реагировать нечем. Правильно был выбран момент для проведения операции, нет свободных резервов, нет свободных ресурсов. Кроме того, как огорчиться и напустить информационный туман, других вариантов у них нет. Если мы в этом темпе будем и дальше действовать, противник не сможет никак отреагировать на нашу активность на Слобожанщине. Безусловно, по рубежу государственной границы в какой-то день мы вернемся к организации обороны, Госпогранслужба возьмет границу под охрану. Это будет сложно, но не сложнее, чем сейчас происходит в Черниговской и Сумской областях, где ежедневно что-то обстреливается. Это не проблема, но неприятность.
В РФ ходят слухи об объявлении мобилизации, чем это грозит нам?
Постсоветская модель мобилизационных мер требует введения военного положения. Представим: парень – менеджер среднего звена, у него есть самокат, каждый день он пьет смузи, а тут вдруг военное положение, которое лишает его и смузи, и самоката – это же слом сознания, ведь воевать он ни с кем не собирался. В больших областных центрах эта категория пойдет в саботажники, им проще отсидеть, чем воевать. Те, кто умел и более-менее хотел, и так уже воюют. Остались люди, далекие от военного дела, без должной мотивации, потому что эта война захватническая, она невыгодна никому из россиян: никакой угрозы, кроме как российскому телевидению, не существует.
О чем мы можем говорить? Да, Госдума может принять закон и ввести военное положение, переквалифицировать "военную операцию" в войну, но это приведет к мощному социальному взрыву. Уйти и повоевать за чьи-то хотелки, достичь воображаемых целей, которые понятны суперограниченному кругу и несут какую-то пользу, такой формат развития событий может быть. Но я склоняюсь к тому, что он очень маловероятен.
Именно поэтому и формируются эти псевдодобровольческие формирования, выдавливаются из российского общества люди, которые условно хотели бы идти воевать. Госкорпорациям поставлена задача: дать по 10 тысяч добровольцев — "Российские железные дороги" должны насобирать, в "Аэрофлоте", думаю, тоже ищут. Все частные охранные компании в России также выделяют по 2-3 человека, которых отправляют в распоряжение Минобороны. Они понимают, что есть нехватка персонала, надо компенсировать потери, но все это не лучшее качество человеческих ресурсов, вряд ли с такими можно выиграть войну.
В начале разговора мы уже говорили о Херсонской области, местные там очень ждут освобождения Херсона и правобережья, как минимум. Как думаете, можно ли продолжить контрнаступление там?
Оно точно будет, потому что сложившиеся на Херсонщине условия для нас крайне выгодны тем, что противник отрезан от нормальной поставки, не может получать медицинскую помощь. У них вообще с тактической медициной очень плохо, они не сделали никаких выводов из двух войн в Чечне. Если у нас действует стандарт "золотого часа", когда человек должен быть стабилизирован, выведен из шока, остановлено критическое кровотечение и он доставлен в безопасное место для лечения, то у них не так. Когда разворачивались российские силы на Харьковском направлении, мобильный военный госпиталь из Петербурга прибыл только в июне, то есть через четыре месяца после начала "спецоперации". Сейчас он находится на территории Белгородской области.
То же и на Херсонщине. Некоторое время на имеющихся оперативных запасах противник способен сопротивляться. Как только мы метко начали стрелять по мостам, на левый берег были выведены штабы. То есть, ситуация развивается на правом берегу, а информацию об этом получают на левом. Обеспечить нормальную поставку боеприпасов возможности нет, продовольствия тоже – арбузы когда-то должны закончиться.
Закатить на правый берег дорогостоящие системы теоретически возможно, но потеря одной радиолокационной станции оставляет без информации огромный куст сил и средств противовоздушной обороны. Они этого не сделают. Держать РЛС на левом берегу — значит, сознательно уменьшать дальность ее действия. Такая же история с зенитно-ракетными комплексами. То есть, войска неполноценно прикрываются. Ближайший аэродром армейской авиации — вертолетов огневой поддержки — в Джанкое, не налетаешься. Ближе возможности развернуться нет.
Сколько раз мы провели Чернобаевку? 26? Можем попробовать еще. То есть, ситуация ухудшается каждый час.
Бесконечно на одном голом энтузиазме, запугивании людей на правом берегу, держаться невозможно. Сложно сказать, сколько еще продержатся. Оперативных запасов хватает на две недели. Но постоянно это продолжаться не может. И об этом говорит тот факт, что из Чечни переброшен очередной полк "Ахмад" – 1300 бойцов рассредоточены по левому берегу, их главная задача – ловить дезертиров, пытающихся переправиться через Днепр.
Харьков дал всему миру понять, что вертикальная иерархическая система управления неэффективна. То есть, если командир батальона на правом берегу хочет или вынужден принять какое-то решение, он должен согласовать его с вышестоящим руководством. На каком-то этапе нужный штаб оказывается за сотни километров и вне зоны физической досягаемости.
Попадалась на днях информация, что после Харькова генералы пытались согласовать свои дальнейшие действия с верховным главнокомандующим, который руководит операцией единолично из бункера на Алтае, минуя свой собственный генштаб, и они не смогли дозвониться. То есть, обстановка динамично меняется, а утвердить решение у людей нет возможности. То есть, ВСУ прорвались, нужно принять решение об отступлении, а такой возможности нет. Остается либо убегать – подпадать под уголовную ответственность, либо умирать.
Или сдаться в плен?
Доходит информация, что из арбузов время от времени машут белыми флагами. Российские мобильные телефоны нам видно, очень популярен поисковый запрос: "права пленных", "как сдаться в плен". Люди прорабатывают варианты.
"Скорее всего, будет принято решение о создании в Польше мощного оборонного хаба – для производства нужного Украине вооружения"
8 сентября появилась статья генералов Валерия Залужного и Михаила Забродского "Перспективы обеспечения военной кампании 2023: украинский взгляд", накануне встречи в формате "Рамштайн". На следующий день стало известно, что началось наступление. Видите ли связь между этими событиями?
Нет, такой связи я не вижу. Это концептуальный очерк видения дальнейшей военной кампании вообще, связанный с ее стратегией. Главное – сигнал Рамштайну: мы планируем делать вот это, и для этого нам нужно вот что. Это скорее сигнал партнерам, чем информирование украинского общества.
Был ли услышан сигнал? Залужный не так часто говорит с журналистами.
Но ему и не до этого. Он и чай пьет не каждый день. Ситуация не та в стране. Что касается вопроса, слышат ли нас партнеры, то не только слышат, но понимают развитие событий.
Вспомните, с чем мы начинали войну – Javelin, Stinger, NLAW, но ничего больше. Наши партнеры четко осознавали, что они в полной мере доверяют военно-политическому руководству Украины, но сделали ставку на обычного солдата, который будет сражаться за свою землю, и ему дали инструменты. Когда в руках обороняющейся стороны по четыре противотанковых средства на каждый бронеобъект противника, я бы на месте танкистов подумал, стоит ли ехать в Украину. Танкисты не подумали, поэтому оставили всю танковую группировку сгоревшую и покинутую на территории Украины.
Первый "Рамштайн" в апреле усилил поставки, появились средства связи, потому что офицеры тактического звена проявили себя как хорошие организаторы, которые не собираются складывать оружие, будут сражаться. Следующий шаг – артиллерия, HIMARS, гаубицы с огромной дальностью стрельбы, в среднем превосходящей аналогичные имеющиеся у россиян, десятками тысяч высокоточные снаряды – боеприпасов такого уровня у россиян нет вообще.
И все это говорит о том, что союзники прекрасно отдают себе отчет в контексте. На этапе, когда нужно было поддержать наши силы в обороне, они предоставляли необходимое именно для обороны. Сейчас идет контрнаступление. Речь идет о поставках самолетов, сложных систем ПВО, которые пополнили бы потери в сегменте "средняя и большая дальность".
Мы получаем все более сложные системы, параллельно проходит подготовка нашего персонала на западной технике на территории западных государств. Все понимают, что доставлять из Австралии или США далеко. Поэтому после "Рамштайна-5" поднимается вопрос о заседании директоров департаментов закупок, занимающихся закупками вооружения.
Скорее всего, будет принято решение о создании в Польше мощного оборонного хаба, где будет создано производство нужного Украине вооружения. Кто как физически это будет реализовывать, говорить рано. Проходят мероприятия по реанимации заводов, производящих боеприпасы советских калибров, потому что то, что было получено – израсходовано. Не хватает снарядов 122 мм. На территории Румынии и некоторых стран, близких к Украине, такие заводы должны начать работать в ближайшее время.
Конечно, наши пожелания не всегда могут быть реализованы, потому что среди складских остатков нужного количества боеприпасов может и не быть. Против России воюет весь мир, но Украине достался горячий цех, идет вооруженная борьба, а финансово-экономическая происходит в подавляющем большинстве государств мира.
Накануне "Рамштайна-5" вы опубликовали документ, в котором было указано, что во время встречи якобы не должны обсуждать предоставление ПВО, самолетов, танков, других боевых бронированных машин, но ракетные системы дальностью 300 км (ATACMS) там были. Как вы оцениваете итоги?
Предоставление Украине ракет ATACMS, которые можно запускать с MLRS или HIMARS, это скорее политическое, чем технологическое решение. Да, это дорогостоящее оружие, высокоточные ракеты, но есть определенные международные соглашения, регламентирующие нераспространение ракетных технологий, и война — не повод нарушать эти соглашения. Потому здесь, скорее всего, ищут политическое решение, а не военное.
Что касается ПВО, средств мобильности пехоты, проблема состоит в том, что свободных остатков либо мало, либо нет совсем. Если такое произойдет, а я думаю, что произойдет, то стоит ожидать до конца года, потому что ленд-лиз в том формате, который мы ожидаем, должен заработать с начала октября.
Financial Times пишет, что США совместно с союзниками обсуждают возможность предоставления Украине средств противовоздушной обороны и истребителей. Есть ли свободные самолеты для Украины?
В первую очередь речь идет не о свободных самолетах, а скорее о наличии соответствующей инфраструктуры для их эксплуатации и подготовленного персонала. Если мы можем быстро, относительно быстро получить советские летательные аппараты – это хорошее решение. Они частично возместят наши потери. Также говорят о переходе на самолеты F-16 или А-10. Я неоднократно, в том числе и в западных медиа, видел информацию о подготовке украинских пилотов и инженерно-технического состава именно на эти два образца.
Подготовка пилота очень ценна. Условно, чтобы подготовить боевого летчика, нужно вложить в подготовку столько золота, сколько весит пилот. А средний весит около 75 кг. Просто так подобные процессы происходить не могут. Поиграть на стимуляторе и уехать домой – такого не может быть. Поэтому такое решение рано или поздно принято будет. Нюанс в том, что пока не будет решена проблема прикрытия аэродромов – мест базирования авиации от ударов с воздуха, нет смысла давать авиацию. То есть, следующим шагом должно стать получение средств ПВО, а уже потом – самолетов.
Это перспектива месяцев, лет?
Великобритания готова предоставить системы "Рапира". Старые, простые и надежные. Для прикрытия аэродромов от ударов с воздуха – отличные. Например, "Рапиру" используют вооруженные силы Сингапура. Не самые отсталые на планете. Германия говорит о поставках систем IRIS-T. Могут уже давать. Patriot – неплохое решение, но пределы финансовой поддержки имеют четкие границы. Можно получить десятки боевых машин пехоты или одну систему ПВО. Важен финансовый баланс.
Госсекретарь США Энтони Блинкен недавно сказал, что контрнаступление ВСУ против российских военных находится на начальной стадии, но украинские силы уже добились значительного прогресса. О чем это говорит?
Блинкен — глава американской дипломатии, а не обороны. Ллойд Остин (глава Пентагона. – Ред.) все сказал во время "Рамштайна". Блинкен обращается к своей аудитории, коллегам-дипломатам, объясняя для своей категории. Нам он ничего не хотел сказать.
