В одном уютном уголке этого беспокойного города был замечательный высотный дом с 24-парадными - самый большой во всем районе. Он располагался в живописном месте: тут был вид и на море, и на речку, и горы. Двор утопал в зелени, рядом был сад с плодовыми деревьями. Был неподалеку и лес, и красочные поляны, и лужайки. Дом, правда, был немного перекошенным, кое-где потрескавшийся, да и управляющий был безграмотным ворюгой, но зато люди были замечательные – добрые, отзывчивые, веселые. Конечно, встречались на каждом этаже свои пьяницы и дебоширы и даже негодяи, но зато погромов и серьезных драк в этом Доме никогда не было. Так, небольшая толкотня, о которой на следующий же день и забывали. Добрые были потому что.
Жили в Доме не слишком богато. Лишь приближенные к семье управляющего не считали денег. А другим приходилось как-то крутиться. Кто-то отправлялся на заработки в соседний квартал, кто-то шел в море, кто-то на своей лодке катал по реке желающих. Кто хотел, мог разбить огород или содержать хозяйство. Словом, с голоду никто не помирал. А по праздникам и выходным всем Домом дружно собирались, накрывали хлебосольные столы и устраивали гуляния. Хватало всем и фруктов, и вина, и мяса. А песни пели так, что слышно было во всей округе.
Многие жители соседних зданий и хижин всегда с завистью поглядывали на Дом. Некоторые их них все ждали, когда же здесь будут свои негоразды - ну чтоб не так завидно было. А то слишком тут свободно что- ли. Слишком гладко как-то.
А жители добродушно принимали всех гостей.
- Пусть любуются нашими красотами - нам не жалко, - говорили они.
И вот накликали, завистники. Управляющий совсем на старости лет обезумел от жадности и вседозволенности. Стал он вместе со своими отпрысками бесцеремонно вычищать всю кассу, которую жители сообща собирали на евроремонт. Он также принялся опустошать сады, которые все вместе выращивали. Он забрал в свою кладовку все яблоки, груши и сливы. Дальше больше- с каждого огорода он стал требовать треть урожая. Даже лодки и телеги, на которых люди ездили зарабатывать себе на жизнь, и те позабирал.
Невмоготу стало жителям Дома. И решили они собраться во дворе и выбрать другого управдома. Старый управляющий долго сопротивлялся, звал на помощь своих друзей-соседей, чтобы посоветовали, что делать со взбунтовавшимися. А народ стоял на своем и требовал прилюдно судить ворюгу. Но до суда не дошло- кто-то устроил стрельбу прямо во дворе. Стрельба еще больше возмутила народ, а соседи из западного района стали призывать управляющего как-то образумиться.
Но кто стрелял по людям, так никто и не знает наверняка. Может быть, это дело рук самого ворюги или его сыновей, а может, это специально устроил кто-то из жителей, который сам намеревался стать управдомом. Так или иначе, ворюга сдрейфил и сбежал, прихватив с собой все украденные яблоки и сливы в придачу.
А новый управляющий тут же занял освободившуюся квартиру и пообещал, что с его приходом Дом засияет красотой, и обещанный евроремонт наконец-то сделают на каждом этаже, в каждой парадной.
Тут бы и сказки конец, но не все оказалось так просто. Жила-была еще в том чудном Доме прекрасная Пристройка. Из ее окон открывался самый лучший вид на окружающие красоты. В Пристройку периодически приходили отдохнуть все обитатели Дома. Да и соседи из других зданий и хижин наведывались - восхищались.
И вдруг жители Пристройки заявили, что им не нужен никакой евроремонт, что новый управляющий – им враг, что он хочет им навредить, заставить их петь нелюбимые песни и вешать в каждой квартире плакаты с изображением чуждых им идолов. Сами они так решили или соседи нашептали - никто уж не знает толком. Однако управляющий из соседней огромной высотки, который давно глаз положил на великолепное строение, тут как тут оказался: он пообещал обитателям Пристройки горы счастья - снизить квартплату, больше яблок и слив на каждую семью, новый мост через реку.
Вот на общем совете и решили, что им простой Пристройкой Дома быть тесно - им нужен другой управляющий-сосед, который вместо евроремонта предлагает жилища расписывать под хохлому.
- Нашим квартирам так будет красивее, - заявили они. – И вообще, нашей Пристройкой все эти годы никто не занимался. Чего сейчас о нас вспомнили?
Жильцы Дома пытались образумить собратьев, мол, урод-управляющий-то у нас был один, а он кроме своей семьи никем толком и не занимался: у всех собирали непомерную квартплату, у всех один и тот же потрескавшийся линолеум, у всех текут краны.
- Сейчас будет все по-другому, - убеждали жители Дома.
Но не стали слушать пристройцы никого - заголосили, запричитали. А подлый сосед-управляющий уже и грозных швейцаров в зеленых костюмах подослал ко входу. Так что без его ведома никто проникнуть непобитым сюда не мог.
Так и стала пристройка частью чужого здания.
Не успели жители Дома толком погоревать, не успели они толком решить, как Пристройку вернуть обратно, как все же начать евроремонт, как высадить новые яблони и сливы, чтобы все остались сытыми, так бунт устроили обитатели двух крайних подъездов.
Они решили, что им тоже нужна свобода от гнета Дома и другой управляющий. Отчего они так решили, понять было сложно. Может быть, потому что именно в одной из этих парадных жил сбежавший ворюга, который был им почему-то симпатичен. Но скорее всего они тоже польстились на обещанные горы яблок и слив.
- Знаете, нам никогда не нравились ваши песни, - сказали вдруг они. - Да и сидеть с вами за одним столом было нам неприятно. И вообще мы всегда больше всех приносили к застолью. Мы устали кормить весь Дом.
- Да вы свои песни всегда громче всех и пели. Разве вам кто-то запрещал? - спорили обитатели дома. - А то, что вы больше приносили - так вы и ели больше. К чему сейчас считаться?
Но не стали никого слушать бунтари. Тот час попросили помощи у хитреца-управляющего из соседней высотки. А тот и рад стараться помочь. Шутка ли - появилась возможность оттяпать лишние квадратные метры. Он тут же дал отделенцам в руки лопаты, дубины и ружья. И даже поселил мускулистых охранников на этажи. Так, на всякий случай. Вдруг обитатели Дома решат отбить принадлежащее им имущество.
И доселе мирные жители Дома действительно приготовились к атаке. Пристройку потерять было обидно, но без нее прожить можно. А вот в подъездах находились ценные трубы и счетчики, которые покупали всем Домом. Отдавать все это в чужие руки было просто неблагоразумно, да и пагубно для всего 24-подъездного строения.
Так и началась война в Доме. Ненависть к своим соседям переполнила души. Некогда дружные собраться, которые в добрые времена веселились за одним большим столом, гуляли на свадьбах и крестили детей, стали кровными врагами. Вместо веселых застолий во дворе каждый день были поминки. На каждом этаже, в каждом подъезде пришлось хоронить кого-то, кому пришлось сражаться на этой войне. Горе заполонило цветущий двор. Горе ощущалось сильнее, чем запах самых ароматных цветов из пышного сада, который вопреки всему продолжал благоухать. Черные пятна выжженных квартир, пустые качели, полуразрушенные беседки отдавали болью в сердце каждого, кто знал это Дом раньше.
Не было счастья и у жителей пристройки. Не увидели они ни дополнительных яблок, ни слив, ни моста через реку. В соседних зданиях также не все ладилось - перессорила всех война, обозлила. И не было видно конца этой общей беде, которую враги принесли в этот благополучный Дом. Никто не хотел остановиться. Никто не хотел разобраться в том, где чья ошибка.
Кто-то винил во всем лишь подлого управляющего из соседней высотки, не обращая внимания на недочеты окружения нового управдома. Некоторые считали, что причина всех бед- то самое Собрание, на котором свергли ворюгу. Мол, крал бы себе и крал – как-то жили бы, не померли. Другие же не могли простить жителей пристройки за то, что те первые заварили всю эту кашу с отделением.
Лишь во сне каждый видел свой Дом прежним. Здесь люди улыбались друг другу и желали здравствовать. Здесь дружно собирали самые вкусные сливы и яблоки, вместе плясали во дворе, пели песни за большим столом– кто громче, кто тише; вместе катались на лодках, ездили верхом на лошадях вдоль живописного луга. И каждый пробуждался в слезах от того, что это все им только снится. Многие считали, что ничего уже вернуть нельзя - благодать потеряна навсегда. И лишь у некоторых теплилась надежда, что однажды на крыше этого славного и любимого многими Дома снова, как когда-то, поселится семья аистов.
